Неточные совпадения
И точно, он начал нечто подозревать. Его поразила
тишина во время дня и шорох во время ночи. Он видел, как с наступлением сумерек какие-то тени бродили по городу и исчезали неведомо куда и как с рассветом дня те же самые тени вновь появлялись в городе и разбегались по домам. Несколько дней сряду повторялось это явление, и всякий раз он порывался выбежать из дома, чтобы лично расследовать причину
ночной суматохи, но суеверный страх удерживал его. Как истинный прохвост, он боялся чертей и ведьм.
Она любила на балконе
Предупреждать зари восход,
Когда на бледном небосклоне
Звезд исчезает хоровод,
И тихо край земли светлеет,
И, вестник утра, ветер веет,
И всходит постепенно день.
Зимой, когда
ночная тень
Полмиром доле обладает,
И доле в праздной
тишине,
При отуманенной луне,
Восток ленивый почивает,
В привычный час пробуждена
Вставала при свечах она.
Сырым, после
ночного дождя, осенним днем, во время отдыха, после нескольких минут
тишины, на улице затренькала балалайка, зашелестел негромкий смех.
А между тем орлиным взором
В кругу домашнем ищет он
Себе товарищей отважных,
Неколебимых, непродажных.
Во всем открылся он жене:
Давно в глубокой
тишинеУже донос он грозный копит,
И, гнева женского полна,
Нетерпеливая жена
Супруга злобного торопит.
В тиши
ночной, на ложе сна,
Как некий дух, ему она
О мщенье шепчет, укоряет,
И слезы льет, и ободряет,
И клятвы требует — и ей
Клянется мрачный Кочубей.
Неясные, почти неуловимые ухом звуки наполняли сонный воздух; шум от полета
ночной птицы, падения снега с ветки на ветку, шелест колеблемой легким дуновением слабого ветерка засохшей былинки — все это вместе не могло нарушить
тишины, царившей в природе.
Вдруг, где-то в отдалении, раздался протяжный, звенящий, почти стенящий звук, один из тех непонятных
ночных звуков, которые возникают иногда среди глубокой
тишины, поднимаются, стоят в воздухе и медленно разносятся, наконец, как бы замирая.
Если я не находил насекомое, она не могла уснуть; я чувствовал, как вздрагивает ее тело при малейшем шорохе в
ночной, мертвой
тишине, и слышал, что она, задерживая дыхание, шепчет...
Я ему мало в ноги от радости не поклонился и думаю: чем мне этою дверью заставляться да потом ее отставлять, я ее лучше фундаментально прилажу, чтобы она мне всегда была ограждением, и взял и учинил ее на самых надежных плотных петлях, а для безопаски еще к ней самый тяжелый блок приснастил из булыжного камня, и все это исправил в
тишине в один день до вечера и, как пришла
ночная пора, лег в свое время и сплю.
Тишина в комнате кажется такой же плотной и серой, точно кошма на полу. С воли чуть слышно доносятся неясные звуки боязливой и осторожной
ночной жизни города, они безличны и не колеблют ни устоявшейся
тишины, ни мысль старика, углублённую в прошлое.
Заря еще не занималась; все спало в Нижнем Новгороде; во всех домах и среди опустелых его улиц царствовала глубокая
тишина; и только изредка на боярских дворах
ночные сторожа, стуча сонной рукою в чугунные доски, прерывали молчание ночи.
При торжественной
тишине белеет восток и гонит на юго-запад
ночную темноту, предметы выступают из мрака, яснеют; но камыши стоят еще неподвижны, и поверхность вод не дымится легким паром: еще долго до солнца…
Приведите их в таинственную сень и прохладу дремучего леса, на равнину необозримой степи, покрытой тучною, высокою травою; поставьте их в тихую, жаркую летнюю ночь на берег реки, сверкающей в
тишине ночного мрака, или на берег сонного озера, обросшего камышами; окружите их благовонием цветов и трав, прохладным дыханием вод и лесов, неумолкающими голосами
ночных птиц и насекомых, всею жизнию творения: для них тут нет красот природы, они не поймут ничего!
Потом на время порывы бури смолкали, роковая
тишина томила робеющее сердце, пока опять подымался гул, как будто старые сосны сговаривались сняться вдруг с своих мест и улететь в неведомое пространство вместе с размахами
ночного урагана.
К моей постеле одинокой
Черкес младой и черноокий
Не крался в
тишине ночной...
Текут беседы в
тишине;
Луна плывет в
ночном тумане;
И вдруг пред ними на коне
Черкес. Он быстро на аркане
Младого пленника влачил.
«Вот русский!» — хищник возопил.
Аул на крик его сбежался
Ожесточенною толпой;
Но пленник хладный и немой,
С обезображенной главой,
Как труп, недвижим оставался.
Лица врагов не видит он,
Угроз и криков он не слышит;
Над ним летает смертный сон
И холодом тлетворным дышит.
В нашем заводе были два пруда — старый и новый. В старый пруд вливались две реки — Шайтанка и Сисимка, а в новый — Утка и Висим. Эти горные речки принимали в себя разные притоки. Самой большой была Утка, на которую мы и отправились. Сначала мы прошли версты три зимником, то есть зимней дорогой, потом свернули налево и пошли прямо лесом. Да, это был настоящий чудный лес, с преобладанием сосны. Утром здесь так было хорошо:
тишина, смолистый воздух, влажная от
ночной росы трава, в которой путались ноги.
Раздаются замедленные, ленивые шаги
ночного сторожа, и я различаю не только каждый удар его кованых, тяжелых рыбачьих сапогов о камни тротуара, но слышу также, как между двумя шагами он чиркает каблуками. Так ясны эти звуки среди
ночной тиши, что мне кажется, будто я иду вместе с ним, хотя до него — я знаю наверное — более целой версты. Но вот он завернул куда-то вбок, в мощеный переулок, или, может быть, присел на скамейку: шаги его смолкли.
Тишина. Мрак.
Но вот среди
тишины ночи раздался жалобный стон; ему скоро завторил другой, третий, четвертый, десятый, и все как будто с разными оттенками. Я догадался, что это сычи, населяющие дырявую крышу, задают
ночной концерт. Но вот к жалобному концерту сычей присоединился грубый фагот совы. Боже, как тут заснуть под такие вопли? Даже равнодушный Трезор, уместившийся около дивана, начинал как бы рычать в полусне, заставляя меня вскрикивать: тубо!
Кончится беседа, — я иду к себе, на чердак, и сижу там, у открытого окна, глядя на уснувшее село и в поля, где непоколебимо властвует молчание.
Ночная мгла пронизана блеском звезд, тем более близких земле, чем дальше они от меня. Безмолвие внушительно сжимает сердце, а мысль растекается в безграничии пространства, и я вижу тысячи деревень, так же молча прижавшихся к плоской земле, как притиснуто к ней наше село. Неподвижность,
тишина.
Однажды, — солнце закатилось,
Туман белел уж под горой,
Но в эту ночь аулы, мнилось,
Не знали
тишины ночной.
Как она любила!
Как нежно, преклонясь ко мне,
Она в пустынной
тишинеЧасы
ночные проводила!
Веселья детского полна,
Как часто милым лепетаньем
Иль упоительным лобзаньем
Мою задумчивость она
В минуту разогнать умела!
И что ж? Земфира неверна!
Моя Земфира охладела.
Разом наступила глубокая
тишина, как будто вдруг опустел кубрик и в нем остался один Редж. Началось немое, но выразительное переглядывание, глаза каждого искали опоры в лицах товарищей. Не многие могли похвастаться тем, что сердца их забились в этот момент сильнее, большинство знало, что их имена останутся непроизнесенными. Кой-где в углах кубрика блеснули кривые улыбки интригов, сдержанный шепот вырос и полз со всех сторон, как первое пробуждение
ночного прилива.
Шлюпка придвинулась к берегу, своды ветвей повисли над головой Аяна. Он ухватился за них, и шум листьев глухо пробежал над водой. И снова почудилось Аяну, что
тишина одолевает его; тогда первые пришедшие на ум возгласы, обычные в корабельной жизни, звонко понеслись над проливом и стихли, как трепет крыльев
ночных всполохнутых птиц...
Да, мирен дух мой. В бармы я облекся
На
тишину земли, на счастье всем;
Мой светел путь, и как
ночной туман
Лежит за мной пережитое время.
Отрадно мне сознанье это, но
Еще полней была б моя отрада,
Когда б из уст твоих услышал я,
Что делишь ты ее со мною!
Пораженное мрачною
ночною трагедией, население пароходного трюма вначале примолкло; под низким потолком стояла пугливая
тишина.
В сонной
тишине, которую равномерное дыхание вдовы делало еще глубже и однообразнее, все
ночные звуки приобретали странную, тревожную отчетливость. Потрескивал рассыхающийся комод; возились мыши рядом, в деревянном чуланчике; что-то шуршало в углах по стенам, и все эти стуки и шорохи будили чутко дремлющую
тишину и горячими, пугливыми толчками отзывались в сердце у Герша.
Во всем отряде царствовала такая
тишина, что ясно слышались все сливающиеся, исполненные таинственной прелести звуки ночи: далекий заунывный вой чакалок, похожий то на отчаянный плач, то на хохот, звонкие однообразные песни сверчка, лягушки, перепела, какой-то приближающийся гул, причины которого я никак не мог объяснить себе, и все те
ночные, чуть слышные движения природы, которые невозможно ни понять, ни определить, сливались в один полный прекрасный звук, который мы называем
тишиною ночи.
Знал хорошо я все покои дома,
Но в непривычной
тишине ночнойМне все теперь казалось незнакомо;
Мой шаг звучал как будто бы чужой,
И странно так от тени переломы
По сторонам и прямо надо мной
То стлалися, то на стену всползали —
Стараясь их не видеть, шел я дале.
Я люблю родину.
Я очень люблю родину!
Хоть есть в ней грусти ивовая ржавь.
Приятны мне свиней испачканные морды
И в
тишине ночной звенящий голос жаб.
Я нежно болен вспоминаньем детства,
Апрельских вечеров мне снится хмарь и сырь.
Как будто бы на корточки погреться
Присел наш клён перед костром зари.
О, сколько я на нём яиц из гнёзд вороньих,
Карабкаясь по сучьям, воровал!
Все тот же ль он теперь, с верхушкою зелёной?
По-прежнему ль крепка его кора?
О! коль
ночною темнотою
Приятен вид твой при луне,
Как бледны холмы над тобою
И рощи дремлют в
тишине,
А ты один, шумя, сверкаешь!
Наступила уже ночь, а с ее
тишиной стало ощутительным то особенное явление, которое летом всегда замечается на Волге: вдруг, откуда-то с юга пахнет в лицо тебе струя теплого, сильно нагретого воздуха, обвеет всего тебя своим нежащим, мягким дыханием, то вдруг вслед за тем, с северо-востока резким холодком потянет и опять, спустя некоторое время, теплая струя, и опять холодок, а в промежутках — ровная тишь и мягкая
ночная прохлада.
В моей комнате, куда я скрылась от ненавистных взглядов, усмешек и вопросов, было свежо и пахло розами. Я подошла к окну, с наслаждением вдыхая чудный запах… Покой и
тишина царили здесь, в саду, в азалиевых кустах и орешнике… Прекрасно было
ночное небо… Почему, почему среди этой красоты моей душе так нестерпимо тяжело?
— Я вырасту, Павла Артемьевна! А уж тянет меня туда-то, и сказать не могу, как тянет. Так бы век в
тишине монастырской и прожила. За вас бы молилась… В посте… на
ночных бдениях… — возразила, внезапно сживаясь, Соня. — У бабушки моей есть монашка знакомая… Она еще в детстве все к бабушке приставала, просила все меня в послушание к ней отдать в обитель… Совсем к себе на воспитание брала… А отец не отдал… Сюды определил… Велел учиться.
Вокруг царствовала глубочайшая
тишина, посреди которой Синтянина, казалось, слышала робкое и скорое биение сердца Лары. По комнате слабо разливался свет
ночной лампады, который едва позволял различать предметы. Молодая женщина всматривалась в лицо Ларисы, прислушивалась и, ничего не слыша, решительно не понимала, для чего та ее разбудила и заставляет ее знаками молчать.
В тот же вечер, когда уснули ближайшие соседки по дортуару Милицы и мерное дыхание спящих воспитанниц наполнило
тишину огромной спальни, молоденькая сербка вынула из
ночного столика, хранившийся там y нее огарок свечи, и из пачки бумаг находящейся тут же, в шкатулке почтовый лист, конверт, дорожную чернильницу и ручку.
Я снова поставил больному клизму и вышел наружу. В темной дали спало Заречье, нигде не видно было огонька.
Тишина была полная, только собаки лаяли, да где-то стучала трещотка
ночного сторожа. А над головою бесчисленными звездами сияло чистое, синее небо; Большая Медведица ярко выделялась на западе… В темноте показалась черная фигура.
Большая
тишина обволакивала его ночью. Изредка трещотка
ночного сторожа засвербит справа, и звук надоедливо простоит в воздухе с минуту, и потом опять мертвая
тишина. Даже гул пароходных свистков не доходит до них.
Сверху сыпалась та же печальная мгла, в воздухе слышался тот же запах сырости и дыма, вокруг видны были те же светлые точки потухавших костров, и слышны были среди общей
тишины звуки заунывной песни Антонова; а когда она замолкала на мгновение, звуки слабого
ночного движения лагеря — храпения, бряцания ружей часовых и тихого говора вторили ей.
Наружно я бодрилась, а в
тишине ночной думала с тоской: „Будет ли конец?
Помню мучительную дорогу, тряску вагона,
ночные бреды и поты; помню, как в Москве, на Курском вокзале, в ожидании поезда, я сидел за буфетным столиком в зимней шубе в июньскую жару, и было мне холодно, и очень хотелось съесть кусок кровавого ростбифа с хреном, который я видел на буфетной стойке. В Туле мама по телеграмме встретила меня на вокзале. Мягкая постель, белые простыни,
тишина. И на две недели — бред и полусознание.
Кругом был
ночной мрак и
тишина.
Огни, как в княжеских хоромах, так и в людских, были давно потушены. Кругом царила невозмутимая
тишина, прерываемая лишь изредка скрипом снега под ногами опозднившихся путников, по большей части
ночных гуляк из опричников-ратников, разносившимся на далекое пространство.
На плацпараде в
ночной темноте то поднимался какой-то буйный вопль и оглушительный крик, то наступала такая мертвая
тишина, как будто бы плац делался совершенно пуст.
Ночной соглядатай стоял и прислушивался очень долго, наконец, ободренный мертвою
тишиною, осторожно тронул пальцами запертые изнутри полы створчатой рамы.
В открытое окно дышала теплая и мягкая ночь, и где-то далеко, подчеркивая
тишину комнаты, гармонично стрекотали кузнечики. Около лампы бесшумно метались налетевшие в окно
ночные бабочки, падали и снова кривыми болезненными движениями устремлялись к огню, то пропадая во тьме, то белея, как хлопья кружащегося снега. Умерла попадья.
И в эти тихие и счастливые часы я совсем забывал об ужасах часов
ночных, когда земля также переставала быть той, какой я всегда знал ее, когда также царила
тишина.
Между тем,
ночной соглядатай стоял и прислушивался очень долго, наконец, ободренный мертвою
тишиною, осторожно тронул пальцами запертые изнутри полы створчатой рамы.
И она твердо решилась не простить шалуну этой новой его дерзости. Платонида накинула себе на голые плечи старенькую гарнитуровую шубейку, в которой мы ее видели утром разговаривавшую с Авениром на огороде, и притаилась тихо за оконницей. На галерее теперь все было тихохонько, не слышно было ни шума, ни шороха; но Платонида не доверяла этой
тишине. Она притаилась и стояла с самым решительным измерением при первом новом появлении под ее окном
ночного посетителя распахнуть раму и плюнуть ему в лицо.
Осклабился Бураков. В
ночной час в сонной палате и мордвину поговорить хочется. Пошарил он глазами по койкам, —
тишина, солдатики мирно посапывают, хру да хру, — известно, палата выздоравливающая. Повернулся к Лушникову мочалкой и заскрипел...